«Цены вырастут, но голода не будет»: президент краевой Ассоциации крестьянских фермерских хозяйств о санкциях, господдержке и будущем отрасли

«Помирать собрался, но жито сей» – эта старая русская поговорка разменяла не одну сотню лет, однако сельские труженики продолжают неукоснительно следовать ей и сейчас. Проблемы –  от непреодолимой бюрократии до нехватки рабочих рук –  у фермеров были всегда, а теперь, в новой экономической реальности, только приумножились. С какими испытаниями сейчас приходится сталкиваться сельхозпроизводителям, почему в крае дорожают продукты и какие направления отрасли более перспективны, в  интервью корреспонденту Новостей VL.ru рассказал президент Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств Приморья Алексей Раченков .

– Алексей Юрьевич, последние полгода принесли новые проблемы разным отраслям экономики. Как текущая ситуация сказывается на сельском хозяйстве?

– Прежде всего  нужно понимать, что в сельском хозяйстве в принципе всё непросто. Это тяжёлый труд, легко никогда не было. Наша самая большая проблема заключается в большом диспаритете цен. Стоимость ГСМ, удобрений, средств защиты растений, техники и так далее постоянно растёт  вне зависимости от нашего желания, а существенно поднять цены на свою продукцию мы не можем, потому что покупательская способность населения не растёт. На этом фоне постоянно происходит кассовый разрыв. Но, несмотря ни на что, мы будем сеять, пахать, выращивать животных, производить продукцию.

Сейчас мы столкнулись с несколькими проблемами. Во-первых, техника иностранного производства, которую мы используем, попала под санкции, её и запчасти к ней очень сложно к нам завозить. Чтобы было понимание: ежегодно в Приморском крае продавались десятки зерноуборочных комбайнов. В этом году – единицы, потому что нет комплектующих, недостаточно запасных частей. Молочное, кормозаготовительное оборудование тоже ограничено в поставках, с февраля ни одного комплекта животноводческого оборудования на территорию Приморья поставлено не было. А в России, к сожалению, не научились делать. Я не против отечественной техники – более того, её очень много используется в нашем хозяйстве и в крае вообще. Но если мы хотим жить, а не выживать, нам нужна импортная техника, которая даёт нам возможность быстро развивать производство.

– Ещё весной приморские фермеры говорили о сложностях с поставками семян, которые привозили из Европы. Как сейчас с этим обстоят дела?

– Да, вторая проблема – наличие высокопродуктивных семян сельскохозяйственных культур. Особенно это касается овощей и картофеля, но последний мы более-менее умеем производить сами. Есть и овощи отечественной селекции, но если мы, абстрактно, хотим получать не двадцать тон морковки с одного гектара, а шестьдесят-семьдесят (затраты на один гектар  примерно одинаковые, а урожайность больше, соответственно, себестоимость ниже), то нам нужны импортные голландские семена, а у нас с ними сейчас проблемы. Даже соя, кукуруза – иностранные гибриды. То же самое касается семян многолетних трав: у нас семеноводство в этом направлении остановилось лет тридцать назад. Всего этого не то, что бы нет, но  ресурсы очень ограничены, поэтому и цены подскочили.

– Также речь шла о проблемах с микроудобрениями…

– Так и есть. Если удобрения мы производим на территории России, и они составляют 70 процентов мировых, то микроудобрения (для гидропоники, капельного полива, теплиц) изготавливают в Европе. Также до 90 процентов ядохимикатов у нас тоже импортных. Несмотря на то, что, по мнению обывателя, ядохимикаты – это яд, без них невозможно вырастить качественные растения. Они нужны для того, чтобы вытравить сорняк, уничтожить вредителей или плесень, например. Вырастить что-то без них можно только у бабушки на огороде. Но если мы говорим о массовом производстве, ядохимикаты нужны. Они действуют направлено и достаточно быстро выводятся, мы за качество продукции отвечаем.

– Возвращаясь к актуальным проблемам, отразились на сельском хозяйстве скачки валюты?

– Когда в марте выросли курсы доллара и евро, цены на всё сильно поднялись и уже обратно не опускаются, несмотря на то, что валюта сейчас стоит меньше, чем в феврале. Например, цена трактора «Беларус» была полтора миллиона рублей, сейчас – два с половиной. И цены встали. В то же время  мы продаём сою и кукурузу за валюту, и их стоимость поэтому упала. Если в декабре и январе в русском эквиваленте соя стоила до 50 рублей, то сейчас – 25-30. Мы опять сталкиваемся с диспаритетом цен – то есть  в целом  для нас ничего не изменилось. Просто появилась новая причина для этого диспаритета.

Напряжённость ситуации заключается в том, что для посевной этого года мы закупили всё ещё до февраля, поэтому смогли в неё войти и провести – урожай будет. Но при этом обыватели видят, что магазинная цена на картофель – 60 рублей, на лук – 40, и другой не будет. Реально продукция сельского хозяйства будет дорожать, потому что все ресурсы подорожали. Сейчас урожай продадут, и нужно будет запасаться ресурсами для следующего года. Мы, конечно, выживем, но цены будут очень высокими. И не только по вине фермера.

Допустим, он производил тридцать тонн картофеля, а станет – десять-пятнадцать. При этом доход ему нужно обеспечить, потому что затраты остались те же. И цена на его картошку взлетит в пять раз, но тогда никто её брать не будет, поэтому придётся продавать не на столько дорого. А на фоне сложившегося дефицита наши сети взвинтят цены так, что покупатели взвоют. Здесь важно вмешательство государства, чтобы каждый зарабатывал по чуть-чуть. В условиях экономической блокады коммерсантам важно поубавить аппетиты и снизить свои торговые наценки, сейчас для всех важно – выжить!

– Наверное, ещё пандемия производство подкосила?

– Коронавирус никак не повлиял на сельское хозяйство, это иллюзия. Были сложности с производством техники, оборудования, но в меньшей степени, чем в других сферах, потому что в нашей отрасли практически нет зависимости от микрочипирования, которое в Китае приостановилось. Я бы даже сказал, что пандемия помогла в некотором роде: закрылась часть стран, ограничили импорт, и наша продукция стала более востребованной. Конечно, на общемировой экономике коронавирус сказался, и это не могло не отыграться на сельском хозяйстве. Но больше сложностей возникло из-за сегодняшних экономических санкций – именно из-за ограниченности ресурсов.

– Весной многие переживали, что начнётся голод…

– Не начнётся, пусть люди не паникуют. Молоко у нас есть, коровы никуда не делись. Да, их чуть сложнее будет кормить, будем чуть меньше получать овощей, картофеля, но всё равно вырастим. Пусть это будет не голландский красный картофель, который рассыпается и сразу превращается в пюре, но, например, наши «Невский», «Жуковский ранний», Соната»; будут и морковка, и лук. Другой вопрос, сколько это будет стоить? Для меня показательно, что покупатели раньше брали картошку, лук сетками, а сейчас – поштучно. В общем, сети будут меньше продуктов выбрасывать на помойку, картошку будем тщательнее чистить и меньше кожуры оставлять. Но голода не будет.

– Есть ли какие-то сложности с поставками ветеринарных препаратов?

– Определённые сложности существуют, но надо сказать, что за последние годы достаточно далеко продвинулась отечественная индустрия. В этом, кстати, пандемия помогла: были ограничения завоза и оборота сырья, и многие российские компании научились готовить такие корма, глобального дефицита нет. Ищем альтернативу каким-то импортным препаратам, которые сейчас к нам не привозят. Но если молочное животноводство и скотоводство более гибкое в этом вопросе, то с птицами и свиньями немного посложнее, потому что пропускать вакцинацию или переходить с одной вакцины на другую для них очень болезненно. Однако проблемы решаются, находятся какие-то лазейки  вроде параллельного импорта. В целом ситуация сложная, напряжённая, но управляемая.

– Зимой нынешнего года, выступая перед делегатами съезда представителей крестьянских фермерских хозяйств, вы отмечали, что количество КФХ в крае постепенно сокращается. Вы перечислили несколько причин, почему так происходит, и, среди прочего  назвали недостаточные меры господдержки (точнее, не соответствующие потребностям фермеров). Тогда делегаты решили обратиться к российскому Правительству с просьбой усилить эти меры. Обратились ли в итоге, и удалось ли какую-то реакцию от властей получить?

– Действительно, фермерское сообщество несколько обделено господдержкой. Мы производим треть  от общего количества продукции в отрасли, но получаем далеко не треть господдержки, которая вообще выделяется. Стоит сказать о доступности господдержки для фермерского сообщества. Многие производители говорят, что им проще её не получать, чем оформлять столько бумаг. Несмотря на то, что все переходят на электронный документооборот, сама процедура получения денежных средств усложняется. Фермерам по несколько раз приходится ездить издалека в Минсельхоз и оформлять документы.

Мы написали обращения и губернатору, и Правительству РФ, но по щелчку пальцев проблемы не решаются. Конечно, что-то изменяется: например, расширилась линейка сельскохозяйственной техники по субсидированным кредитам, какие-то дополнительные меры господдержки вводятся. Быстро ничего не делается, но в нынешних условиях важно, чтобы денег меньше не стало. А их в этом году даже чуть больше в бюджете. Тенденция положительная, но она, конечно, не обеспечит тот кассовый разрыв, который сложился в результате диспаритета цен.

– При этом в одном из своих выступлений прошлых лет вы говорили, что существует множество проверок со стороны госорганов и фискальных структур. Что-нибудь сейчас изменилось?

– В настоящее время ни Россельхознадзор, ни Роспотребнадзор, ни другие надзорные органы нас не проверяют так часто, как это было до спецоперации. На проверки наложен мораторий, и это хорошо. В целом же здесь по щелчку пальцев тоже ничего не решается, мы проводим большую работу с законодательными коллизиями. Нам дали отсрочку на введение обязательных деклараций на различную продукцию, маркировку. Но при этом вводят обязательный учёт ядохимикатов: несмотря на то, что мы не являемся их хранителями  и раньше должны были только утилизировать, сейчас нас обязали их учитывать, обеспечивать сохранность. Эти требования очень выбивают из колеи, но с другой стороны  они правильные. От двух пролитых канистр фермера ничего не произойдёт, но если на крупном производстве случится утечка, это будет экологическая катастрофа. Поэтому нужны одинаковые требования для всех, чтобы лазеек было меньше. То есть что-то добавляют, что-то ослабляют, что-то ужесточают. Мы постоянно готовимся к каким-то новым условиям, и хотелось бы, чтобы они были более системными и продуманными.

– В прошлом году вы отмечали проблему кадрового голода на селе. Проблема по-прежнему стоит остро?

– Здесь уместна поговорка «рыба ищет где глубже, человек – где лучше». Одна из ключевых проблем кадрового голода в нашей отрасли – отсутствие культуры сельской жизни. Человек устаёт зимой топить печку, ходить в туалет в валенках, мыться в бане раз в неделю, не иметь досуга, отправлять детей на школьном автобусе в соседнюю деревню, за медпомощью ездить в соседний посёлок на общественном транспорте (которого тоже нет), получать какие-то скудные знания, когда все предметы один человек преподаёт. Большинство людей, которые работают в сельском хозяйстве, не желают своим детям такой жизни. Они трудятся для того, чтобы их дети вырвались и уехали в город. До тех пор, пока не будет популяризации сельской жизни и достойных условий, и народ не будет туда возвращаться. У нас отток населения в город, остановить это нереально.

– Есть ли вообще сейчас возможность привлечь молодёжь к занятию сельским хозяйством?

– Нужно создавать максимально автоматизированные производства. Например, мы на своей ферме популяризируем роботов-дояров, там вообще не нужен человек. И молодёжи это интересно. В этом году к нам пришли двое студентов, они хотят с этим работать. Причём для того, чтобы привлечь их, мы три года ходили в институт, проводили различные собеседования, лекции, продавали свою вакансию. Если бы все фермеры проводили такую работу, какую проводили мы, то наверняка специалистов бы больше пришло в сельское хозяйство.

– Этим летом проблем приморским хозяйствам добавила погода. Можно ли сейчас уже сказать, насколько от обильных дождей пострадал урожай?

– Нельзя сказать, что погода была прям совсем плохой. Я был на полях: соя прекрасно развивается, кукуруза шикарная стоит – а это наши основные культуры. При наличии специализированной техники, которая может работать в различных погодных условиях, это решаемо. Есть небольшой недобор по кормам, потому что был очень дождливый июль, но я думаю, что августовская жара даст возможность это наверстать, и проблема отпадёт. Тяжело идёт уборка зерновых культур – мы должны были уже заканчивать с ранними [сортами], но пока погода ещё вносит свои коррективы. По овощам и картофелю тоже рано делать какие-то прогнозы, уборка начнётся к концу августа – началу сентября, тогда можно будет о чём-то говорить. Видим, что много арбузов, значит, в поле что-то растёт.

– Что вообще в Приморье хорошо растёт, на что фермерам стоит обратить внимание?

– Фермерское сообщество вообще достаточно тонко реагирует на требования рынка. Если десять лет назад хозяйства, которые кукурузой занимались, можно было по пальцам одной руки пересчитать, то сейчас их очень много, а кукуруза у нас растёт очень хорошо. То же самое и с соей. Плохо, что у нас в связи с фокусом на сою не соблюдается севооборот, то есть мало зерновых и кормовых трав мы растим, потому что животноводства нет, но заставить фермера пойти туда мы не можем, сбывать некуда.

Сложная история с рисоводством, потому что это более трудоёмкий процесс – необходимы огромные инвестиции в мелиорацию. Советский фонд мелиоративных систем мы если не полностью, то частично утратили. И нет никакой структуры, которая могла бы его восстановить. Мелиорация имеет двойное назначение, главное из которых – социальное, чтобы не было подтопления сёл, а побочным было рисоводство, поэтому сейчас с рисом есть определённые сложности.

Я же считаю, что в вопросе о том, какую культуру лучше сегодня возделывать, фермерам нужно больше думать про животноводство. Сейчас мы испытываем огромный дефицит молока. Если в прошлом году фермеры говорили, что оно не реализуется, были большие проблемы с продажами, то в настоящее время молоко очень востребовано. Также у нас совсем нет промышленного производства говядины, в отличие от  птицы и свинины, а рынок этого требует. И главное, что мы тогда сможем конвертировать свою растениеводческую культуру в привесы [скота], молоко и получить большую рентабельность этого производства.

Поэтому я бы призвал всех фермеров в сторону животноводства. Скептики мне скажут, что это очень дорогостоящая история, это проблемно. Конечно, она требует колоссальных инвестиций, но сегодня – как никогда – государственные программы, различные финансовые инструменты позволяют что-то сделать.

– А есть ли что-то из сельхозпродукции, что мы раньше закупали за рубежом, и, при всём желании, не можем ничем местным заменить? Или у нас всё есть?

– Всё есть, но не в том формате. Я  как патриот  уверен, что нужно больше внимания уделять производству российских сортов. И сегодня есть серьёзные успехи и в семеноводстве, и в производстве оборудования, но для развития всего этого нужно время. Все ресурсы у нас есть – не совсем того качества и количества, но с голоду не умрём, весь борщевой набор выращиваем успешно, есть три тепличных комбината, которые производят огурцы, помидоры, зелень – мне кажется, это достаточное количество. Мы много берём в Китае, от этого никуда не денешься, но здесь вопрос в цене: там реально всё дешевле – и ресурсы, и рабочие руки. Кроме того, массовость производства у них совсем другая, поэтому и дальше будем брать. Но заместить мы не сможем только что-нибудь экзотическое, вроде бананов или ананасов, а всё остальное у нас есть. В целом, я настроен оптимистично.